монолог шарика - вопрос №111095

Здравствуйте!

Монолог дворового пса Шарика — начало повести М.Булгакова «Собачье сердце». Он занимает немного больше страницы, Читайте:

«У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою  с ней.  Пропал  я,  пропал. Негодяй в  грязном колпаке — повар столовой нормального  питания  служащих  центрального совета народного хозяйства  -  плеснул  кипятком  и  обварил  мне  левый бок. Какая гадина,  а еще пролетарий. Господи, боже мой — как больно! До  костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь.

Чем я ему помешал? Неужели  я  обожру совет народного хозяйства, если в помойке пороюсь?  Жадная тварь! Вы гляньте когда-нибудь на его рожу: ведь он поперек себя  шире. Вор с медной  мордой. Ах,  люди, люди. В полдень угостил меня  колпак  кипятком,   а  сейчас  стемнело,  часа  четыре  приблизительно пополудня, судя по тому, как луком пахнет из пожарной пречистенской команды. Пожарные  ужинают  кашей,  как вам известно. Но это — последнее дело, вроде грибов. Знакомые  псы с  Пречистенки,  впрочем,  рассказывали,  будто бы  на Неглинном в ресторане „бар“ жрут дежурное блюдо — грибы, соус пикан  по 3 р. 75 к.  порция.  Это  дело  на  любителя  все  равно, что  калошу  лизать… У-у-у-у-у...

Бок  болит  нестерпимо,  и  даль  моей  карьеры  видна  мне  совершенно отчетливо: завтра появятся язвы и, спрашивается, чем я их буду лечить? Летом можно смотаться  в  сокольники, там есть  особенная, очень  хорошая трава, а кроме того,  нажрешься бесплатно колбасных головок,  бумаги жирной набросают граждане, налижешься. И если  бы не  грымза какая-то, что  поет на лугу  при луне — »милая аида" — так, что сердце падает, было бы отлично. А теперь куда пойдешь?  Не били вас  сапогом? Били. Кирпичом  по ребрам  получали?  Кушано достаточно.  Все испытал, с  судьбой своей мирюсь и, если  плачу  сейчас, то только от физической боли и холода, потому что  дух мой еще не угас… Живуч собачий дух.

Но вот тело мое изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что  -  как врезал он кипяточком,  под шерсть проело, и защиты, стало быть,  для  левого  бока  нет никакой.  Я очень  легко  могу  получить воспаление  легких, а,  получив  его,  я,  граждане,  подохну  с  голоду.  С воспалением легких полагается лежать на парадном  ходе под лестницей,  а кто же  вместо меня, лежащего  холостого пса, будет бегать  по  сорным  ящикам в поисках питания?  Прохватит легкое, поползу я  на животе, ослабею,  и  любой спец пришибет  меня палкой насмерть. И  дворники с бляхами ухватят  меня  за ноги и выкинут на телегу...

Дворники из  всех пролетариев — самая  гнусная мразь. Человечьи очистки самая низшая категория. Повар попадается разный. Например — покойный  Влас с Пречистенки. Скольким он  жизнь спас.  Потому  что  самое главное  во  время болезни перехватить  кус. И вот,  бывало, говорят  старые псы,  махнет  Влас кость, а на  ней с  осьмушку  мяса. Царство ему  небесное  за  то,  что  был настоящая личность, барский повар графов Толстых, а не из совета нормального питания.  Что  они там  вытворяют  в  нормальном  питании  -  уму  собачьему непостижимо. Ведь  они  же, мерзавцы, из  вонючей солонины щи  варят,  а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают.

Иная  машинисточка получает по  Их разряду четыре с половиной червонца, ну,  правда,  любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за этот  фильдеперс ей издевательств надо вынести.  Ведь  он ее не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает  французской  любви. С...  эти французы, между  нами  говоря. Хоть и лопают богато,  и  все  с  красным вином.  Да… Прибежит машинисточка, ведь за 4,5 червонца в  бар не пойдешь. Ей  и  на  кинематограф не хватает, а  кинематограф у женщины  единственное  утешение  в  жизни.  Дрожит,  морщится,  а  лопает...

Подумать  только:  40  копеек  из  двух  блюд, а  они оба  эти блюда  и пяти алтынного не стоят,  потому  что  остальные 25 копеек завхоз  уворовал. А ей разве такой стол нужен? У  нее и верхушка  правого  легкого не  в  порядке и женская  болезнь  на французской почве, на службе с нее вычли,  тухлятиной в столовой накормили, вот она,  вот она...  Бежит в  подворотню в любовниковых чулках. Ноги холодные,  в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а штаны она  носит  холодные, одна  кружевная видимость. Рвань для  любовника.

Надень-ка  она  фланелевые,  попробуй, он и заорет:  до  чего  ты  неизящна! Надоела мне моя матрена, намучился  я с фланелевыми  штанами, теперь  пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни  накраду — все на  женское тело, на раковые шейки, на абрау-дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует.

Жаль мне ее, жаль! Но самого себя  мне  еще больше жаль. Не из  эгоизма говорю,  о  нет,  а потому что мы действительно не в равных условиях.  Ей-то хоть дома тепло, ну а мне, а мне… Куда пойду? У-у-у-у-у!.."

Впрочем, этот монолог не единственный. Почитайте лучше повесть Булгакова М., получите море удовольствия. А также посмотрите одноименный фильм. Не пожалеете.

Судя по всему, вопрос идет о внутреннем монологе Шарика (еще и уже как собаки — до и после операций) в начале и конце произведения, когда он пытается найти ответ на вопрос: почему именно ему выпала такая участь — видать, бабка нагрешила с благородным (то есть породистым)...)))