Выделите все повествовательные инстанции предисловия и повести "Выстрел". Как формируется повествовательная перспектива А.П. (издателя), - вопрос №1896585

В «Выстреле» явно заметна пародия на романтические литературные штампы. Литературные реминисценции из Бестужева-Марлинского («Вечер на Кавказских водах 1824 года», «Роман в семи письмах», «Гедеон», «Замок Вейден», «Замок Нейгаузен», «Изменник», «Ревельский турнир»). Автореминисценции: из «Моцарта и Сальери» мотив отложенного мщения, злодейства.

Схолия. I. Молодые армейские офицеры, к которым принадлежит повествователь, скучают в местечке. Среди окрестных жителей только один входил в их веселое общество: странный человек 35 лет, обладатель противоречивого и загадочного характера, отличный стрелок, в чем всегда упражняется, по имени Сильвио. Однажды во время игры в карты один из офицеров, поручик, ещё не привыкший к странностям Сильвио, воспринял манеры Сильвио как оскорбление, вызвал Сильвио на дуэль. Однако дуэли не состоялось. Это обстоятельство снизило его в глазах общества, хотя скоро многие забыли об этом происшествии, но повествователь испытывал неприятное ощущение оттого, что Сильвио, казавшийся ему раньше романтическим героем, оказался не тем, их взаимоотношения охладели. Вдруг Сильвио получает письмо и тут же объявляет, что уезжает насовсем и поэтому приглашает всех на последний обед. Когда гости разошлись Сильвио просит повествователя остаться и все ему объясняет: с поручиком он не стрелялся не из великодушия или трусости, а потому, что ему нельзя рисковать жизнью, так как он еще не отомстил старому врагу. 6 лет назад он стрелялся на дуэли, но свой выстрел не сделал, так как его обидчик ел на дуэли черешни и это задело Сильвио, он отложил свой выстрел. II. Повествователь однажды, скучая в своей деревне, поехал в гости к богатому соседу. В разговоре случайно выяснилось, что этот граф и есть соперник Сильвио. Повествователь узнал от графа продолжение истории: Сильвио приезжал к нему, застал врасплох, заставил поволноваться, унизил графа (заставил его смалодушничать и сделать выстрел), а сам опять не стал стрелять и уехал.

О Сильвио читатель узнает из двух источников: рассказ самого Сильвио и рассказ его противника, графа. Однако и тот и другой рассказы известны нам уже в пересказе подполковника И.Л.П., который в свою очередь литературно обработан Белкиным, которого создал Пушкин… Что это значит? Чтобы разобраться в истории с выстрелом и понять ее, читатель вынужден сначала разобраться с позициями тех, кто рассказал эту историю, а это возможно только при внимательном рассмотрении всех мелочей: возраст рассказчика, социальное положение, привычки, степень близости герою (друг, приятель, враг) и т.д. Таким образом Пушкин подражает самой жизни, где мы не можем полностью доверять ничьим оценкам, так как правда всегда больше, шире, и она не является простой суммой оценок. Мир в «Выстреле» оказывается подвижным, ускользающим. Рассмотрим пересечение точек зрения («кругозоров сознаний») в этой повести.

Повествователю, который является любителем чтения («малое число книг, найденных мною под шкафами и в кладовой, были вытвержены мною наизусть», С.64; первое, на что он обратил внимание в доме графа, это книги: «около стен стояли шкафы с книгами», С.65) Сильвио кажется «героем таинственной какой-то повести» (С.60), неудивительно поэтому, что повествователь, глядя на Сильвио испытывает «странные, противуречивые чувства» (С.64).

Сильвио сам себе кажется человеком исключительным, обладающим особым характером, достойным лидерства; свое поведение он характеризует словами «буйство», «взбесило меня», «я возненавидел», «волнение злобы». Сильвио преувеличивает особенности своего характера, оценивает себя неадекватно, по литературным моделям (ср. его хвастливое заявление, что он перепил известного пьяницу).

Графу Сильвио кажется необъяснимым злодеем, может быть даже демоном или чёртом, — у него характерный для этого вид («увидел в темноте человека, запыленного и обросшего бородой», С.67), Сильвио демонически усмехается, у него дрожит от волнения голос, он наводит ужас на графа («волоса стали вдруг на мне дыбом», С.67; «голова моя шла кругом», С.68). Однако мнение графа о Сильвио несколько искажено тем обстоятельством, что он рассказывает это приятелю Сильвио, поэтому старается избегать прямых оценок. Тем не менее косвенно он свое отношение выразил — он тоже романтически преувеличивает Сильвио.

Повествователь наивно верит обоим рассказчикам, так как он сам начитался романтической литературы.

Белкин более мудр. Его точка зрения проявляется в эпиграфе: «Стрелялись мы. Баратынский. Я поклялся застрелить его по праву дуэли (за ним остался ещё мой выстрел).Вечер на бивуаке.» (VI, 58). Смысл двойного эпиграфа: поэт Баратынский воспринимает дуэль как поэтическое «стрелялись мы», а воины на привале воспринимают дуэль как предлог для убийства (на самом деле вторая часть эпиграфа тоже литературная, это цитата из повести Бестужева-Марлинского «Вечер на бивуаке»). Две разных оценки дуэли — поэтическая и прозаическая. Герои повести видят красивую романтическую историю о демоническом таинственном Сильвио, совершающем странный загадочный поступок. Для Белкина дуэль — это поэтическое оправдание убийства, так как в основе её лежит не защита чести, а месть, злоба, желание увидеть противника униженным.